...Истан...
Ослабевшая рука девятилетней Эмми мягко и безнадёжно опустилась на кровать. Лицо её бледное, глаза безучастно смотрят в потолок. Мягкие детские волосы ровно спускаются к плечам, приглаженные большой и тёплой рукой старшего брата.
Истан был среднего роста, среднего телосложения, одет аккуратно и просто. Вся его внешность не имела той особенности, которую стоило бы описать. Лицо выглядело спокойным и сосредоточенным, и только стеклянные от слёз глаза выдавали глубокую печаль. Одному Богу известно, сколько мужества и терпения ему понадобилось обнаружить в себе за последние годы.
Тогда был солнечный день сухой и тёплой осени. Одной из тех, что редко выпадает на человеческом веку и навсегда сохраняется в памяти, как лучшая осень в жизни. В ослепительном небесном цвете кувыркались птицы и не торопились улетать на юг. Деревья словно дышали полной грудью и надеялись, что в этот раз зима не придёт. Жёлтые кленовые листья ещё свежо хрустели, подминаемые ногами. Три человека шли по аллее и будто не замечали ничего вокруг. Двое под руку, немного отстав, один - спереди, задумчиво откидывая носком ботинка попадающуюся на пути листву. Это Истан шёл с родителями домой. Тогда они первый раз оставили Эмми в больнице. Истан любил свою младшую сестру и ещё долго не верил услышанному от врача приговору. Со временем же мысль о приближающейся потере стала для него беспощадно знакома и по-тихому невыносима.
Заметив робкий сон сестры, он ещё немного посидел и, осторожно покинув комнату, отправился в свой кабинет. На письменном столе его уже многие и многие дни сохранялся безупречный порядок, свидетельствовавший о том, что Истан давно ничего не писал: и без того болезненная смерть его лучших персонажей, которые каждый раз непроизвольно и буквально против воли автора предпочитали умирать, теперь воспринималась им слишком остро и реалистично, что казалось даже - об этом опасно писать.
Спустя немного времени и несколько набросков карандашом, писатель отложил работу и долго напряжённо думал, смотря в угол комнаты или, скорее, далеко сквозь него. В тот момент он думал о том, какова его роль? Какова роль писателя, как творца? Что он может и на что способен?.. Теперь только он подошёл к осознанию важнейшего в его жизни положения вещей. Одна минута. Две минуты. Три... Истан решительно достал лучшее своё перо - подарок отца, открыл стеклянную бутылочку чернил и ровным красивым почерком на чистом листе вывел слово...
Сгущались сумерки, человек творил. И творение его было прекрасно. Ведь лучше всего творит тот, кто страдает и, чем больше страдает, тем лучше творит. И Истан страдал, творил и понимал, что сейчас из-под пера ложится лучшее произведение, но ему пока некогда наслаждаться шедевром. Это он сделает потом, а пока, не теряя минут, нужно совершить то несравненное, что изменит весь мир. Нужно повернуть вспять привычный ход вещей: в этот раз всё станет наоборот. Он готов спасти своего непослушного, но горячо любимого персонажа, даже ценой жизни. За столь великое и цена велика. Истан писал без остановки. Четыре часа напряжённой работы, сжатое от боли сердце, вдох...
Прохладные лучи утреннего солнца достигли подушек с вышитыми маками. Часы тихо и безошибочно отмеряли секунду за секундой. В посветлевшей комнате, под тёплым одеялом медленно пробуждались Мари и её муж Стефан. В то же мгновение отворилась дверь спальни, впуская, как маленький вихрь, белокурую девчушку в хлопковой пижаме. Эмми запрыгнула на пышное одеяло и выглядела очень живо и взволнованно. Родители в изумлении обхватили дочурку и долго целовали мокрыми от слёз губами её румяные щёки и лоб, пока ей не удалось дозваться их, то и дело обеспокоенно протягивая стопку аккуратно исписанных листов.
- Истан! Истан! - кричала Эмми, - Его нет! Он написал вот это, и теперь его нигде нет! Мамочка! Истана больше нет!
Немая тишина прерывалась всхлипываниями девчушки, уже не молодые родители опустили руки на кровать и старались справиться с новостями, одна оглушительнее другой. В одно утро обрести умирающую дочь и потерять живого сына. Словно лавина спустилась на их головы, застав ещё полусонными. Трое сидели на кровати в смятении чувств, застряв между радостью и горем. Слёзы текли по щекам.
Облокотившись о проём открытой двери и кротко улыбаясь, стоял Истан и тихо наблюдал за родными, держа в руках большую бутылку молока, купленную к завтраку.
.А.А.